понедельник, 30 марта 2015 г.

Смыслы. Роли. Строки. Лиловое



Любовница:


Разгладила лиловую ткань платья на своих коленях, ногтем отследила ряд нитей.
Однажды ты сказал, что тебе очень нравится, как оно сидит на мне…
Редкий комплимент. Тем и был ценен. Только сделан ли он мне или все же платью?
Я не уверена.
Трикотаж. Видимость создания тепла. Но мягкость, податливость и нежность неподдельны.
Ощущения вообще трудно подделать, содержание – легко. Эквивалентно тому, что между мной и тобой: ничего, но ощущения сильны как никогда до этого. Небывало.
- Будешь десерт? – Ты поднял голову, оторвавшись от своей тарелки.
Печенка по-строгановски. Вспомнила, как ты говорил, что не взыскательный гурман. Вероятно, так и есть: ничего из того, что готовила для тебя я, не вызвало ни порицаний, ни запоминающейся похвалы.
Сухо и нейтрально.
- Так хочешь?
А чего хочешь ты? Хотя бы раз четко и определенно вырази свое желание. Не равнодушие.
Молчание. В мутно-рассеянном, будто растекающемся желтоватым половодьем свете ресторанных ламп сверкнули твои седые виски. В голубых глазах – ничего. Пустота глубины.
Глаза любимого…
Я в конце концов отрицательно покачала головой, сделала очередной глоток красного вина. Сегодня – лишь оно, понимающее, согревающее, утешающее. Горько-сладкий экстракт слез и бархатистая шероховатость непроизнесенных слов.
Опускается вниз по горлу. Застревает где-то в пищеводе и откликается галькой боли.
К чему слова, и правда? Ты в любом случае их слышать не способен.
Не воспринимаешь.
Мы давно говорим на разных языках. Я – обожания, ты – самоустранения.
Доел, произнес «дежурное»: «Было вкусно». Промакнул рот салфеткой.
Как много в тебе «автоматического», рефлекторно усвоенного, без эмоциональных растрат выносящегося в реальность? Вот эта улыбка для меня, да? Потому, что я смотрю в твое лицо, ожидая чего-то. Прошу чего-то. Улыбка, не менее «дежурная», чем та фраза, не менее ритуальная, чем этот ужин в ресторане, разговор о работе, финансах, врачах, чем гостиничный номер и секс – после.
Все – «дежурное», ровное, глухое. Без глуби, яркости, точно скользнувшее по глади зеркала отражение. Есть что-нибудь, куда ты по-настоящему вкладываешь душу? Хоть что-нибудь, на что я могу указать, сказав: «Вот это – ты». Все – словно проходное, призванное глупо заполнить пустые ячейки твоих часов, дней, месяцев.
Мужчина, от самоотдачи делу которого я хмелела.
Положив салфетку на столик, ты встал, протянул мне ладонь, галантно предлагая подняться с места, покинуть ресторан и уйти с тобой в ночь, загромоздившую своей массой все пространство за окнами, напротив которых мы и сидели. А я все смотрела в твое лицо – ничего не выражает, брови только слегка сдвигаются к переносице, когда ты анализируешь, почему я медлю, - и силюсь понять: быть здесь и сейчас – разве это твое желание?
Просто эхо моего.
Чего на самом деле желаешь ты? Нет, не меня – это точно.
Снаружи осень обдала нас запахом плесени, желудей и промозглостью смерти. Я взяла тебя под руку, и мы неспешно пошли к твоей машине. В ознобе напряглись мышцы.
В ознобе и страхе перед тем, что планирую сказать тебе и что услышу в ответ.
Не поймешь, не услышишь. Отгородишься. А я поставлю точку и чем тогда законопачу образовавшуюся дыру?
Оглянулась вокруг. Видимость умиротворенного вечера пятницы, когда действие энергетика рабочей недели подходит к концу и смакуешь мысль о том, что завтра не требуется вставать раньше солнца.
Это не умиротворение. Это – агония, которую я успешно и долго скрывала за молчанием, а ты ни на секунду не заметил ее в моем взгляде.
Мужчина, который умел читать мои мысли.
Я не нужна тебе. Ни для бесед, ни для поддержки, ни для постели. Я в курсе, что и с первым, и со вторым, и с третьим отлично справляется твоя жена. Твоя отдушина, подруга и лучший из возможных партнеров. Все понимающая, прощающая, всегда остающаяся с тобой. Альфа и омега, гамма, дельта и все прочее для твоей души.
А я – удобная вещь. Сама пожелавшая тебя, взявшая тебя. С твоего инертного, «автоматического» разрешения.
Твои желания – эхо моих.
Твои слова – по моей молчаливой, вечно написанной в глазах отчаянной просьбе любить. Любить хотя бы мизерной частью твоего сердца. Хотя бы в одну десятую чувства. У тебя же правило – никогда не отказывать. И ты не отказывал.
Твои действия – в ответ на мою настойчивость. Отклик на стук в дверь – вежливость требует открыть.
Вот только твоя – вечно заперта. А стены крепки. За ними мне места нет, каким бы пожаром напора, страсти и смелых, ободряющих, обожествляющих тебя поступков я ни палила их. И почти два года я стою там же, где и стояла, - на крыльце. Восхищаясь тобой, любя, питаясь этим восхищением и любовью, бросая в топку время, усилия, эмоции.
Выгорела. Достаточно.
Но больно.
Зачем ты вообще держал меня рядом? Дарил надежды, мертворожденные? Давал обещания, ложные? Зачем?
Я не знаю. Просто – эхо моих горячих, бредовых желаний.
Ты - ровно, глухо, пусто.
Мужчина, в красоте духа которого я готова была раствориться.
Не знаю тебя, ты не знаешь меня. Пусть и два раза в неделю мы спим вместе, ежедневно ведем разговоры обо всем. Смеемся, грустим, мечтаем, шутим. Ежедневно. Я - вкладывая любовь и признательность, ты – еще крепче запирая засовы. Что я буду делать, когда это оборвется? Но это следует оборвать. И это оборвется.
Ты будешь вспоминать обо мне? Что когда-то я была рядом, жила тобой, забыв о себе самой… Сомневаюсь. У тебя ведь правило – не оглядываться.
Чужие, «дежурные» друг для друга люди - вот итог.
Больно. Больно за каждый день этих практически двух лет.
Мы с тобой прошли квартал. Морось застыла в воздухе, оседала тончайшей вуалью на волосах, одежде. Облачка нашего дыхания развеивались прочь, исчезая в глянцевой сырости городской симфонии – змеиный блеск-шепот асфальтового покрытия дороги и тротуаров, фиолетовый, красный и белый писк мигающих неоновых ламп вывесок, широкомасштабные аккорды уличных фонарей, прямолинейные, но ограниченные. И гулкая, чеканная дробь наших шагов – ночной набат, прощание для заканчивающегося вечера.
Все заканчивается: жизнь, любовь, иллюзия. Ты и я.
Я вздрогнула от налетевшего порыва ветра, встретившего нас за углом. Северный и сырой, он хлестал подолом платья по моим лодыжкам, тяжело, рывками, будто хлопали навечно опустившиеся крылья птицы, в одночасье разучившейся летать.
Возможно, она и не умела. Ей только казалось. А сама давно разочаровалась в небе.
Наши тени вытянулись, обзавелись лиловыми венчиками из-за подсветки крыльца ночного клуба, когда мы остановились у твоей машины.
- У нас еще два с половиной часа, - просто, обыденно и ровно произнес ты, заводя мотор. Посмотрел на меня.
Из-за неверного освещения голубые глубины твоих глаз скрылись, стали темными. И снова – в них нет ничего.
Глаза любимого?..
- Кто я для тебя? – хрипло выдавила я, мы были в пяти минутах до гостиницы.
- Ты опять? Тебе обязательно знать это? Что это изменит, скажи?
Я молчала, всматриваясь в твое лицо: нахмуренные брови, чуть опущенные вниз уголки красивых губ, острые скулы, утес волевого подбородка. Глаза. В них выжидающий упрек.
Выпад. Парирование удара. Так удобней, когда ответ не льстит самому себе.
Ты припарковался, заглушил мотор, замер, повернул ко мне лицо.
- Просто давай оставим все на прежних местах, - спокойный, мертвый голос, ни крохи просьбы, ни мимолетного касания нежности.
Всегда отстранен, но будто бы близок.
Мужчина, открытости и чувствительности которого умилялась.
Да, я понимаю: страсть и ласка – щедроты для жены. Для меня только холод и сдержанность, порционно-скупо отмеренная душевность.
Ты никогда не оставишь ее. Ни ради меня, ни ради еще чего-либо. Припаян, приклеен намертво. Любовью? Зависимостью? Заблуждением?
Бессильный мужчина, силой которого я вдохновлялась.
Чужие, с поддельным содержанием любовники.
И человека, которого безумно люблю, от которого счастлива была бы довольствоваться мизером теплоты и чувства, нет на самом деле.
Больно. Нестерпимо.
Отвернулась, опустила голову, спрятала покалывающие слезами глаза. Разгладила подол платья, пытаясь высмотреть в ослепнувшем уличном свете ряды лиловых нитей, набегающих друг на дружку, переплетающихся и очень легко расстающихся. Вдохнула, выдохнула, сквозь ком в горле глухо ответила:
- Давай.
Ты  - снова эхо моего желания.
Тогда пожелаю отпустить себя… Выучусь желать этого - желать вернуть себе себя.


…А после сливово-лиловая ночь, беззвездная, беззвучная, придавливающая весом, суровая, заглядывала в окна гостиничного номера. Во мраке тонуло все: ковер, мебель, бусины виноградин, эллипсы яблок, растрепанные помпоны хризантем в вазе на столе, того же оттенка мое платье, брошенное на спинку кресла, постель, с бесполезной белизной подушка и одеяло. И я сама.

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Сотворяющий шаг

Краткое описание:  Милая и добрая сказка о любви с необременительным философским подтекстом, навеянная рождественским сочельником.  Ссылка д...